"Любовь Лихоманова: записки провинциалки"

Материал в номере от 18.10.2016

 

ШАГ ДО НОТЫ ПРОТЕСТА

 

Одним из интереснейших периодов моей жизни были годы обучения в Институте Экономики и Финансов в славном городе Ленинграде. Начало девяностых. Об этом периоде столько рассказано и показано, столько сломано копий в спорах о правильности и неправильности всего, что было тогда, что данной темы я касаться не буду. Меня это тогда мало волновало. Я была молодой и купалась в удовольствии от жизни в огромном городе. Днём я посещала лекции, как и положено студентке-заочнице на сессии, а ближе к вечеру разгуливала по паркам и проспектам, бульварам и скверам, откровенно наслаждаясь, хотя и временным, но статусом жительницы мегаполиса. Конечно, статус этот, присвоенный самолично, нисколько не менял ни мою одежду, ни манеру говорить, ни поведение. Только я одна не видела таблички с надписью «провинциалка», незримо закреплённой на моей спине. Больших денег у меня отродясь не бывало, а количество небольших имело свойство с каждым днём уменьшаться, сходя на нет за 2-3 дня до окончания сессии. Поэтому в магазины, кроме продуктовых маленьких павильончиков, я не ходила. Любовалась ими со стороны, как на картины в галерее. В моём городке в те годы был один промтоварный магазин, носивший гордое имя «Универмаг», располагавшийся в старинном двухэтажном доме в центре. Всё, что продавалось в нём, можно было увидеть на жителях и у жителей нашего славного городка. За некоторым разнообразим потребительских товаров мы ездили в Вологду. Причём перед поездкой конкретно выяснялись координаты приобретения той или иной покупки, т. е. включали, как бы сейчас сказали, «народный навигатор». Этот «прибор» редко подводил. Магазинов в областном центре было больше, но особым различием по форме и содержанию они не отличались.

А в Ленинграде!.. Перед каждым из огромных, старинных или современных, из бетона и стекла, супермаркетов я стояла, буквально открыв рот. Понаблюдав некоторое время за людским муравейником, непрерывной цепочкой сновавшим на вход и на выход, спокойно уходила своей дорогой. Даже мысли, что хватит денег на какую-либо покупку в сих «дворцах торговли», мною не допускалось…

Но чему быть, того не миновать. В двадцатый, безнадёжный на этот раз, порвалась моя единственная приличная (по моему мнению) сумка. Без неё, понятно, никак. Пришлось смириться с мыслями о непредвиденных тратах и необходимостью похода в «неизведанное» за покупкой нового саквояжа.

«Навигатора» не было… Было множество незнакомых магазинов и множество незнакомых людей с великим разнообразием сумок и сумочек в руках. В моём городе все друг друга знали и «навигатор» сработал бы сразу… Рассудив, что весь ассортимент товаров обязательно должен присутствовать в центральном Универмаге, я направилась после лекций в Ленинградский ЦУМ на Невском проспекте. Магазин сразил меня наповал двумя вещами: количеством секций и ценами. Как годовалый ребёнок, по недосмотру нянек оказавшийся в старшей группе детского сада, я носилась по отделам, недоуменно тараща глаза то на ценники, то на товары. Казалось, в продаже были все мыслимые и немыслимые вещи. Только сумок не было. Просто сумок - крепких, достаточно красивых и недорогих. Нет, конечно, были какие-то угловатые чемоданы, кожаные портфели-дипломаты, блестящие как новогодняя мишура ридикюли и ещё изделия бог знает какой конструкции. Но того, что было надо мне, не нашла. Я спускалась по лестнице к выходу, когда моё внимание привлекла пожилая супружеская пара. Они шли, о чём-то негромко переговариваясь на непонятном языке. Благообразная, невысокого роста старушка держала под руку высокого моложавого старичка. В руках у неё была прелестная небольшая клетчатая сумка с блестящими кожаными ободками. На ручке сумки висел новенький ценник-бирка, на котором красовалось фото таких же сумок, но разного размера, вложенных одна в другую. Меня осенило! Вот она, покупка моей мечты - набор сумок! И тут же автоматом сработала «генетическая память навигатора». В один миг я подскочила к старушке и преувеличенно вежливо (всё-таки незнакомый человек) спросила, где она покупала такую красивую сумку? Старушка уставилась на меня и промолчала. Я повторила свой вопрос. Старушка моргнула и перевела взгляд на старичка. Молчание затягивалось. Решив, что старушка глуховата, я очень громко повторила свой вопрос, так громко, что обернулся милиционер, проходивший мимо. Ответа не последовало. А сумки хотелось ужас как!.. Я тыкала в вожделенный предмет пальцем, размахивала руками, спрашивая: где, где?.. Мои старания были напрасны. В очередной попытке я нагнулась к старушке, отыскала взглядом ухо в седых волосах, и в третий раз проорала в него что есть мочи свой вопрос. Бабушка отшатнулась от меня как от прокаженной, протянула руки к старичку. Дедушка как-то странно повернулся, взглянув на меня жестким и строгим взглядом. Затем вытянулся передо мной во весь рост, и, заведя старушку к себе за спину, сказал на чистом английском языке: «Ноу! Инглиш!». Старушка эхом повторила визгливым дребезжащим голоском те же слова. По английскому у меня была четверка, но твердая, хотя и не всегда… Назревал международный скандал. Милиционер уже пробирался к нам сквозь толпу покупателей. Расстояние между нами неумолимо сокращалось. Пролепетав осевшим голосом «Искьюзми, искьюзми!», я горной козой взлетела вверх по лестнице, врезаясь в толпы людей как торпеда. Я неслась, куда несли меня ноги, не глядя вокруг и не разбирая дороги, подгоняемая животным страхом, представляя, какой может разразиться международный скандал!.. Воображение живо рисовало процедуру вручения ноты протеста английским послом, последующее за этим исключение из института и мой позор как врага народа…

Но всё обошлось. Погони не было. Про ноту протеста телевизор молчал. И я успокоилась, перестала переживать из-за ерунды. Купила несколько пластиковых разноцветных пакетов, тогда ещё бывших в диковинку на селе, и благополучно вернулась домой.

 

«КРУТЫШКА»

 

Когда покупаю новые туфли, всегда вспоминаю историю из моего отрочества.

Дело было в середине семидесятых. Тогда было другое время и другие дети. Так всегда говорят, в любые времена. Все жили спокойно, мы, подростки были самостоятельными и ничего не боялись. В общем, в 15 лет отпустила меня мама в санаторий на юг. Одну. Ехать надо было с пересадкой в Москве, так как весной прямых поездов южного направления через наш городок не было. Понятное дело, чемодан мой содержал все лучшие предметы гардероба. Собранный титаническими усилиями, был он результатом походов по единственному в городке магазину одежды и имел в моих глазах статус мешка с золотом. По ночам я мысленно просматривала картины будущих приморских дефиле и никак не могла дождаться дня выезда.

Надо сказать, что обновление гардероба включало в себя и приобретение новеньких лаковых (последний писк согласно журналу мод!) туфель. Вишневого цвета, с яркими замочками на ремешках, они приводили в восхищение как меня, так и моих подружек, каждый вечер собиравшихся для обсуждения предстоящего путешествия. Я чувствовала себя неотразимой, модной, одним словом, крутой. Но «ахи» и «охи» девчонок сыграли со мной позже злую шутку.

Помахав на прощанье рукой, в новеньких туфлях, с новеньким чемоданом, я прошла в вагон и уселась согласно купленному билету на место у окна. Путешествие начиналось. За окном мелькали леса, полустанки, городки и деревеньки. Поезд мчался в Москву и вёз туда меня, модную и крутую. Как и вся новая обувь, туфли немного жали пальцы ног, совсем немного. Я любовалась их цветом, формой и блеском, и душа моя пела. Пела первые два часа поездки. Потом, потихонечку, песня души стала приобретать грустные нотки. Пальцы одеревенели, и туфли пришлось снять, чтобы ноги отдохнули. Сразу полегчало, и я задремала под мерный перестук колёс. Проснулась я от зычного крика проводницы: «Подъезжаем! Москва!». За окном поезда тянулись бесконечные серые бетонные заборы, за ними - высокие трубы, дымившие в подсвеченное алым рассветом апрельское небо. Вскочив на ноги, я опрометью бросилась умываться, каким-то чудом мне удалось это сделать за минуту до закрытия туалета проводницей.

Туфли опять «вцепились» в пальцы. Но какая красота не требует жертв? И я стойко терпела неудобство, готовясь к встрече со столицей. Перрон был залит солнечным светом, а воздух пропитан новыми и неизведанными ощущениями. Подхватив чемодан, я устремилась за людским потоком к зданию вокзала. Через некоторое время заметила, что идущие навстречу люди как-то странно смотрят на меня, с любопытством рассматривая. Такое внимание я объяснила себе новыми красивыми туфлями, которые не могли не привлечь взгляда. Сама-то обуви не видела из-за чемодана, который тащила прямо перед собой. Чем дольше шагала, тем больше жали мне туфли. К этому вскоре добавилось какое-то другое ощущение. Будто за ночь нога моя выросла на два размера и в туфлях помещалась с трудом. Но вокруг сияло московское солнце, на мне была новенькая курточка, и я ловила своё отражение в огромных витринах зданий. Вместе с толпой я двинулась к метро, чтобы переехать на Курский вокзал. Ступив на эскалатор, глазела на мозаику и лепнину станции. Затем толпа занесла меня в вагон. Зажав чемодан между ног, я стояла как вкопанная напротив моложавого дедушки, смотревшего на меня с какой-то ироничной улыбкой. Через несколько минут эта же толпа вынесла меня наверх, к пешеходному переходу, порядок движения на котором регулировался в ручном режиме молоденьким милиционером. Половину дистанции я проковыляла на нестерпимо нывших ногах, а затем страж порядка остановил толпу. Передо мной понесся поток машин, а паренёк тоже как-то странно взглянул на меня… Опустив чемодан на землю, я оглядела свои туфли и… Сейчас уже трудно описать тот букет чувств, который ощутила в тот миг. Это были и стыд, и смех, и боль, смешанные в одном флаконе! Мои потрясающие, новомодные, крутые туфли были надеты… наоборот: правая на левую ногу, а левая на правую! Они смотрели в разные стороны, отвернувшись друг от друга, как поссорившиеся близнецы. Красная как рак от смущения, плюнув на свою крутизну, прямо посреди улицы я переобулась и, старясь как можно быстрее скрыться с глаз расхохотавшегося милиционера, бегом понеслась посреди толпы на другую сторону улицы.