"Такие разные судьбы"

Материал в номере от 01.10.2016

 

«Ничего, что уходят года, и седеют виски»

После встречи с такими людьми, как Антонина Александровна Васенина, понимаешь, что наша сегодняшняя жизнь - рай. Горькая судьба 83-летней пенсионерки растрогала до слез еще и потому, что отражена она в ее стихах. Хотя и простых, но трогательных и искренних. В голове не укладывается, как, имея за плечами всего лишь 5 классов, человек может прекрасно чувствовать поэтическое слово и образно изъясняться. Но обо все по порядку…

«Сельскую правду» мы раньше любили, - оживилась Антонина Александровна, узнав, откуда пожаловали непрошеные гости, - а теперь не выписать:  почтальон приходит к нам раз в месяц».

Сначала повествование о себе женщина вела в прозе: «У меня четверо детей, 12 внуков и 6 правнуков. Все дети живут в Вологде. Родилась я здесь, во втором доме с краю деревни. Муж через дом жил. Он у меня тракторист с 30-летним стажем. Моя трудовая жизнь началась с 14 лет. Заставили меня возить молоко на быке. Был тогда карантин на лошадей по ящуру. Приму молоко, да в Липовик его везу. Тары тяжелее меня! (плачет). Потом на полевых работах. Вот гляди, милая, руки у меня как грабли. Сколько льна перетеребила да перевязала! Сама на поле и робятишек с собой брала! А после научилась плести кружева: воротнички, жабо, галстучки. 21 год в кружевной проработала. Так и жизнь прошла… Мать моя выходила замуж за вдовца. Четверых детей воспитала. Я от второго брака. Мама умерла в 42-ом году. Сестру мою поставили перед выбором: или на фронт иди, или детей-сирот бери на воспитание. Не отдала она нас в детский дом, воспитала. Брат вернулся с фронта весь израненный. Попахал да сено повозил недолго: осколок в животе сидел. Повезли в больницу, да спасти не удалось. 23 годика ему было…»

Смахнув слезу, Антонина Александровна неожиданно для меня начала говорить стихами (далее наш разговор перемежался лирикой):

«Ничего, что уходят года, и седеют виски,

Но запомнятся мне навсегда все прожитые годы-пути.

Пусть было детство горьким и печальным, 

Порой хотелось никнуть головой,

Но деревенское большое счастье -

Все звало поле за собой.

Придешь туда с серпом жневицы

И плачешь обо всем, голодное дитя.

Зачем родиться в свет,

Коль взято детство у тебя?

Отец и брат ушли на фронт,

Сестру призвали вскоре

Окопы рыть под Ленинград.

Настигло нас большое горе,

К России подобрался враг.

Осталась дома я, больная мать

И малолетний мой братишка.

Куда бежать? Что делать от тоски?

Но наша мать, собравши все больные силы,

За кросна села ткать мешки.

Ткала мешки те для колхоза

И в посевную, и в урожайную страду,

Лишь бы материнскою заботой

Помочь и фронту, и в тылу.

А сочиняла я, милая, в минуты грусти и отчаяния. Забрали, помню, сына на флот на четыре года. Плакала я: здоровье у него не очень было!

Кругом море голубое,

Да вьются чайки в вышине.

Мы, моряки, хоть сильны духом,

Но хочем к матушке-земле.

Качаться на волнах нам надоело,

Ступить бы на землю хоть раз.

Но наша служба так велела,

Чтоб на морях враги не побеждали нас.

Завоеванья наших дедов

В надежных мы руках несем.

Домой нас ждите, наши мамы,

С приказом Родины мы к вам придем.

Плела кружева, а потом не стало сил. Выплету два воротничка, а они по 7 рублей 50 копеек! 15 рублей – какие деньги? Иду сдавать кружево и реву. Приношу приемщице Шуре Груздевой из Зимняка со словами:

Руки ноют, болит голова,

Видно, осень грозит непогодой.

А может, и еще потому, что плету кружева.

Старинное это мое ремесло

В семье не считают работой.

Работала с детства,

Рубила дрова и косила траву,

Мало ли было в хозяйстве заботы?

Приемщица глядит на меня: «Тоня, ты чего?» А я слезами уливаюсь.

Когда дочери уехали из дома, тоже тосковала очень.

Эх, мысли, пустые те мысли!

Все ночи в бессонном бреду.

Детей своих вижу такими же малыми

И близкое к сердцу кладу.

А, может,  я все фантазирую?

Ведь выросли дети давно!

Для матери дети малыми остались

И жаль еще больше теперь все равно.

Много стихов я писала: и о свекрови, и о брате. Ничего не сохранилось. Осталось все в моей памяти».

Да, память у Антонины Александровны уникальная. Несмотря на преклонные годы, все стихи она прочла без запинки. Я слушала их и, конечно, как и она, плакала. Какое огромное сердце у этой женщины, какая ранимая душа.

Как оказалось, со своими стихами женщина выступала на митинге 9 мая. После этого к ней в гости наведались журналисты. Приехали с подарками. Вот только или не сказали, откуда они, а может, запамятовала женщина, с телевидения или с газеты? Бабушка не знает. Не читала и не смотрела она о себе передачи. Мы, конечно, такого допустить не сможем и обязательно передадим нашей героине районку, чтобы у детей и внуков осталась добрая память о своей удивительной маме и бабушке. Антонина Александровна, спасибо еще раз за гостеприимство и столь близкие всем нам строки!

Покидаю дом Васениных под огромным впечатлением. Фото у черноплодной рябины, сделанное на память, рассматривали всей редакцией. Наши девчата, увидев милую бабушку, хором отметили: «С нее бы картины писать! Как украшают эту женщину морщины!». Да, все верно. Остается загадкой одна вещь: как они, наши бабушки, несмотря на трудности, смогли остаться светлыми и добрыми людьми, где брали силы, чтобы жить и растить детей?

«А мы Ленинград отапливали!»

С ровесницей Антонины Александровны, соседкой Еленой Васильевной Яковлевой, разговор получился не менее содержательным. Уроженка Бабушкинского района попала в Кашино благодаря своему возлюбленному, который спас ее от погибели и привез к себе на родину. Рассказ этой собеседницы годится для учебника истории. Она тоже свидетельница тех страшных времен.

«Со всего нашего хутора тогда вербовали молодежь на торфоразработки, - вспоминает Елена Васильевна. - В 1950-ом, 17-ти годов, уехала я в Ленинградскую область с другими девушками. Нас, девок, на полях было как ворон. Мы тачками таскали торф и сушили его, чтобы потом везти отапливать Ленинград. Там я вся и надорвалась. Пять лет на невыносимо тяжелой работе! Потом мы строили и дорогу, чтобы торф вывозить. Жерди, тёс, бревна на себе таскали. Много умерло тогда торфушек (так нас называли). Мы все простыли. Стояли в канавах целыми днями. В поселке 50 бараков стояло, в них и жили торфушки. Хорошо, что военный городок рядом был. Парень меня приметил один. Как отслужил, увез. Если бы не он, погибель свою там бы и нашла. Вы обязательно об этом напишите, чтобы знали. Я никогда нигде об этом не читала. А мы ведь Ленинград отапливали! Жили впроголодь. Деревню тогда всю и загубили. Все хутора наши опустели, и тогда согнали всех в одну деревню. Говорили: «Не держите коров, все в городе купите». Мужики стали в город-то подаваться. Мы тоже из Кашино уехали в Вологду. Прожили 18 лет, но в деревню все равно тянуло, поэтому 26 лет назад вернулись в Кашино».

Отца Елена Васильевна потеряла в 7 лет: в 42-ом пришла похоронка с фронта. Мать шестерых детей одна тянула. «Мучились мы от голода. Колоколину толкли. Муки-то всего по 200 граммов за трудодень матери давали. Весной бегали за липовыми листочками. Они слатимые, не горькие. Варили из них кашу».

Елена Васильевна уже давно живет одна. Жалеет супруга. Говорит, заботливый был. Не забывают ее три дочери, шестеро внуков, радуют шесть правнуков. По хозяйству управляется пока сама. В час моего прихода она вставляла рамы в окна. На столе лежали только что вынутые из печки сушеные яблоки. На прощание женщина произнесла: «Спасибо, что заглянули ко мне, что напишите про нашу жизнь…».

«Брат папы, Александр, -

полный кавалер ордена Славы»

- Я тоже родом из этой деревни, – повела рассказ бабушка. - Это мой родной дом. Перебираюсь сюда на лето. Мужа 36 годков нет уж. Беда с ним приключилась. Попал под поезд в Вологде. Две дочери у меня (старшая скоро выходит на пенсию), две внучки и три правнука. Отработала я 42 года на льнокомбинате. Из дома уехала в 18 лет.

Как пояснила женщина, первая моя собеседница отцу Зинаиды Алексеевны приходится сводной сестрой. Мачеха ее отца была матерью Антонины Александровны Васениной. 

- Отец мой, Алексей Степанович Яковлев, был офицером, погиб на фронте в 27 лет. Еще в финскую ему было присвоено звание лейтенанта. В мае 1941 года его призвали на сборы. Когда грянула война, он сказал своей мачехе (мать его умерла, когда отцу было 5 лет, оставила четверых детей): «Война будет страшная, увидимся ли, неизвестно». Вот и не свиделись больше. Она потом умерла, и он не вернулся. Состав, на котором отец отправлялся на фронт, стоял в Грязовце. К папе то и дело подбегали солдатики со словами: «Товарищ лейтенант, можно домой, в деревню, сбегать? Детей еще разок увидеть!».

Их, братьев Яковлевых, было пятеро. Все они в этой деревни избы ставили. Сын одного из Яковлевых, Павел Сергеевич, еще жив. Живет в нашей деревне (Примеч. автора: к дедушке мы не заглянули, потому что он болен). Брат папы, Александр, - полный кавалер ордена Славы. Мама моя нас двоих после гибели отца воспитывала. Замуж так больше и не вышла. Ой, непростая судьба у всех была! Деда моего Василия раскулачили. У него было три коровы, две лошади да своя маслобойня. Принимал он у населения молоко. Вот и признали кулаком! Маму мою Марию после того, как отца раскулачили, просватали за Василия, лет на 10 старше ее, и в наказание наложили штраф - вывезти лес в Каргополе. Вася поехал с мамой. Там после работы как-то он напоил лошадь и сам напился из проруби. Заболел скоротечной чахоткой. Не выдержал этого и застрелился. Мама пять лет жила вдовой. Потом ее высватали за моего папу. Трудяга был! В 12 лет уже пахал. В 1935 году они с папой купили этот дом. Но вот и с этим мужем маме не повезло. Такой молодой, красивый наш папа погиб.

Зинаида Алексеевна, получается, повторила судьбу своей матери. Она тоже рано потеряла мужа и одна воспитывала детей.

К старейшине деревни Тамаре Васильевне Одинцовой заглянули на минутку. Побеседовать не получилось (престарелая женщина почти ничего не слышит), зато передали ей нашу газету. Бабушка сразу же уселась за стол ее читать.  

Вот такими получились 71-е «Сельские встречи». До новых встреч, уважаемые земляки. Приглашайте нас в свои деревни, будем рады приехать.