Наталья Мелёхина, журналист, прозаик, критик
Недавно была в командировке в Бабаевском районе. Почему-то именно там, на отрезке от Лентьево до Бабаева, особенно остро осознаешь, что русская дорога - это не просто путевая артерия, это состояние души и ума.
Смотришь в окно на ели и сосны, покрытые снегом, на реки, скованные льдом или все еще тщетно борющиеся за свободу течения, на угасающие искорки-оконца деревушек и на зарево-пожарище городов, и такая тоска берет за сердце! Неизбывная, генетически заданная константа. Начало начал. Точка отсчета для русского характера. И вспоминаются все ушедшие, любимые, родные... И ныне живущие, ждущие дома. И те, кто обидел, и те, кто обижен на тебя. И всё, что не сделал, и всё, что так и не успеешь сделать до завершения пути. И вот то ли помолиться прямо на дорожные иконки над приборной доской - Матушке Богородице, Спасителю, да Николаю Угоднику, то ли спеть длинную протяжную песню, и чтоб обязательно было в ней про ямщика.
Вот откуда это берется? Из какой памяти рассудка или памяти сердца? Ну, скажите, какие в наши дни ямщики?! В наши дни - гаишники, дальнобойщики, таксисты, девушки известной профессии под названием «плечевые», придорожные «кафешки» с дрянным кофе и прогорклыми сосисками в тесте, продуваемые всеми ветрами остановки для рейсовых автобусов. Эти вечно пустующие остановочные павильоны с надписью «Погорелово - короли». И невольно задаешься вопросом: а есть ли здесь люди? Живут ли они здесь? Кого тут возит рейсовый автобус? Кто-то же оставил эту «наскальную роспись»?
И поют здесь и сейчас совсем другие песни, и называют их почему-то «шансон». Однако «Новая Ладога», это не Монмарт, кафе «У Васильича» не сможет эволюционировать в «Мулен Руж», и именно поэтому исполняет так называемый «шансон» не Шарль Азнавур или Эдит Пиаф, а какой-нибудь Лёха Магаданский.
Время меняет персонажей на обочинах русских дорог, меняет даже смысл названий. И вот «Новая Ладога», изначально - «дорога жизни», получает в народе название «дорога смерти» за огромное количество ДТП, происходящее здесь в течение года. Но есть нечто неизменное, нечто, что спит где-то глубоко внутри, словно задремав от монотонного шума мотора или звона колокольчиков под дугой. И вот - кочка, ухаб, резкая вспышка фар на «встречке», визг тормозов! И оживает, и колется, и ворочается, и больно жжет, и давит неизбывной тоской.
И вот тогда так хочется петь: и про ямщика, и про длинные вёрсты, и про отче Николая, ну и про дом, про родимый, обязательно. И ничего больше не надо, ничего! И ничто неважно уже, только длилась бы эта бесконечная дорога и бескрайняя Родина за окном. И снег чтоб летел с неба, и сталкивались поля с линией горизонта в ежедневном, обыденном и лишь иногда кровавом ДТП заката.
